Космами седыми кружится метель,
Ломится со стоном в запертую дверь.
Прижимает к окнам свой лохматый лоб,
И метёт под сердце холода сугроб.
Мне уют не в радость, вышел на крыльцо,
Ветром шибануло, как хлыстом в лицо.
Ну, старуха, спляшем! Я люблю твой нрав,
Просвисти мне в уши где я был не прав.
И запела вьюга: жаль тебя мне жаль,
Заморожу стужей я твою печаль,
Чтобы сердце было льдинкой у тебя,
Мы с тобой, касатик, вроде бы родня.
Не ищи совета в затхлой тишине,
Там живут другие. Люди не по мне.
Для тебя, как песня мой протяжный вой,
А для них услада белены покой.
Глупая старуха! Сивая карга!
Пожалей другого, госпожа пурга,.
Мне ли не понятно бешенство твоё,
Потому и любо ночью нам вдвоём.
Ты не любишь слабых. Это знаю я,
Будь благоразумна не жалей меня.
Помнишь, той зимою, у того окна,
Тихо постучалась женщина одна?
Подскажи, коль знаешь, сколько грустных дней,
Изнурять мне сердце думами о ней?
Будто бы взбесилась. Вздыбилась стеной,
Голову, как ртутью, переполнил вой.
Не люблю я тайны ваших тёплых нор,
И не лезу в душу, как последний вор.
Не брани старуху, в чём то я права,
Если бы любила сердцем поняла.
Без стихов, без песен, поняла б сама,
От тоски зелёной ты сошёл с ума.
Потому и вышел ночью на крыльцо,
Чтобы ветром било, как хлыстом в лицо.
Глеб Глебович Свешников.